Наталья Пасмурова поделилась воспоминаниями о своей маме

Сегодня речь пойдет о моей главной родной маме Ксении, которая заменила своим младшим сестренкам так рано ушедшую маму. Кареглазая девчушка, с внимательным, почти гипнотическим взглядом, была не по возрасту самостоятельной и трудолюбивой, росла смышленой и послушной. Уже с маленького возраста она была такой усидчивой и понятливой, что в шесть лет ее мама посадила за ткацкий коренной станок. Ноги не доставали до педалей, чтобы менять зев, но она старалась подражать взрослым рукодельницам и освоила ткацкое дело безупречно. На нее во всем можно было положиться.

Пряла она исключительно тонко, и в семье ее звали Ксюха-тонкопряха. Приходилось носки вязать не из двух, а трех соединенных вместе ниточек, вот как тонко она пряла шерсть. Есть семейная фотография, где ей было всего десять лет, на фото видно, как Ксения незаметно приподняла юбку рукой, чтобы запечатлеть новые чулки с перевивой, которые недавно сама связала. Наивный ребенок, она думала, что это будет видно на фото. Взрослая, она смеялась над своей незатейливой хитростью. Рано Аксютка стала появляться и на деревенских посиделках, ведь в ту пору допускали до развлечений только по трудам и умениям. С тех пор часто она вспоминала веселые частушки, которые исполнял Фрол с братом под балалайку на злободневные деревенские темы. «Утешительно, усмешительно, уморительно!» — звучало каждый раз у них в припеве!

Частенько мама вспоминала милые подробности своего безоблачного детства, когда еще ее мама была жива. Вот ей девять лет и все ушли в поле работать, а ее оставили одну домовничать. Не сидеть же целый день без работы! Она понимала, как устанут родители в поле и решила тоже как-то поучаствовать в жизни семьи. Нашла во дворе большой кусок стекла, набрала в колодце воды, взяла тряпку, подоткнула подол, как делала это мама, намочила пол в передней избе и этим осколком выскоблила весь пол. Благо, день длинный. Ох и ругала ее мама за эту работу! Нет не за работу, а за риск, что могла порезаться и беду сделать, маленькая еще. Но Ксения всегда чувствовала себя старше своего возраста. Эти воспоминания до слез тревожат душу.

Она рассказывала, как украшали дом «вытыканками» к Пасхе и Рождеству. Вырезали из бумаги или газеты красивые кружева, чтобы как-то нарядить дом к празднику и создать радостное настроение. Любимое с детства творческое занятие мама не оставила и позже. У нас в застекленном буфете всегда были такие кружева в посудном отделе, вырезанные из салфеток.

Ее часто оставляли домовничать, чтобы к приходу родителей самовар вскипятила, а то и картошку в мундире сварила в подтопке. Десятый годик, большая барышня! Однажды, ближе к вечеру, она поставила самовар, разожгла щепочки, но не заглянула внутрь, не проверила количество воды. Сама же тем временем села вязать, уж больно заманчивое дело было теперь у нее в руках, когда вяжешь петельку за петелькой, улетаешь куда-то мыслью, все передумаешь. Мечтательная она была девочка. А родители, как нарочно, задержались в тот день на поле, и случилась беда. Самовар кипел-кипел, да и потек, когда вода кончилась. Осерчал тятя, но ни слова не сказал. Мягкий он был человек. Самовар — вещь дорогая, но дочка-помощница — еще дороже.

А уж какая она старательная была, тятя знал, нисколько не отставала девчонка в работе от взрослых. Еще прошлой осенью хлеб обмолачивали, он сначала цеп дал дочке, чтобы всем тон задавала. Возможно, это была тятина хитрость: маленькая, пусть первая темп задает, а мы к ней пристроимся. Но ей-то казалось, что она уж очень важная персона. Так вот с малых лет приучали детей к крестьянскому труду.

Была у моей мамы отметина на мизинце левой руки. В лето, когда ей было уже 10 полных лет, ее брали в поле хлеб жать, тогда на хозяйстве пробовали оставлять Еленку, ей уже семь годков было. Тятя поправил маленький серпик для Ксении, и она в первый раз, как взрослая, наравне со всеми жала пшеницу, кидая пласты ровными рядками. Она была очень быстрая в любой работе, отставать от взрослых и сегодня не собиралась. Только вот детские ручонки быстро утомились, и девочка со всей силы резанула серпом по пальчику. Глубокая метка осталась на всю жизнь. В этот день она уже не могла собирать валки в снопы, но умела это делать превосходно, скручиваешь часть колосьев в веревку и ловко перетягиваешь сноп такой величины, какой тебе под силу, а конец подтыкаешь, чтобы вся конструкция держалась крепко. И посконь из конопли, когда мать заболела, они вдвоем с братом выбирали. Посконь — мужские побеги с пыльцой у конопли, ее раньше с поля надо убрать, чтобы не мешали доспевать женским метелочкам, полным ароматными зернышками. А уж какое оно вкусное, свежее конопляное масло, налитое на горбушку хлеба! Весь цикл обработки конопли девочка знала подробно, потому что полностью еще ребенком участвовала в нем.

Рассказ о Ксении не будет полным, если не сказать о ее азартной натуре подробнее. В пасху она приносила полный фартук яиц, которые выигрывала на Красной горке. Самая интересная забава была у ребятишек на Пасху — катать с горки крашеные яйца. Ксению обогнать было трудно. Еще, она была умелой участницей в игре в кОзны. Это косточки свиные выставлялись в нужном порядке, а потом выбивались большим мослом. Выигрывала Ксения часто. У нее был врожденный точный глазомер, может именно он помог ей позже стать хорошим швейным мастером. Однажды она выиграла огромную кучу косточек, и двоюродная сестра очень позавидовала. Мария сбегала домой и принесла вырезанные из газеты кружева на обмен. Мимо такой красоты Ксения не смогла пройти и весь выигрыш обменяла на шедевры из бумаги. Вот какие забавы были у наших предков. Игры были живые, учили много двигаться, а еще по-доброму ладить в игре.

Не было ребенка в округе, кто бы раньше Ксении весной разувался. Она первая, еще по проталинкам между снежными бугорками, бегала босиком и не болела. Закалка помогала ей в жизни до самой смерти. В старости она двадцать лет обливалась ледяной водой на улице, утром и вечером. Можно только позавидовать такой стабильности и целеустремленности.

Все эти радостные воспоминания обрываются, как только умирает ее мама. Именно в тот момент Ксения бросает школу, хотя училась успешно. Тятя сказал: «Только валенки зря протирать — ваша учеба! Дома дел много, да и Еленке пора уже в школу идти». Так у мамы и осталось три класса «ЦПШ» и коридор, то есть неоконченный четвертый класс. Очень она об этом жалела и даже пыталась наверстать в Чистополе упущенное. В 14 лет пошла в вечернюю школу, три месяца проучилась и бросила, но об этом позже.
В одиннадцать лет Ксения становится совсем взрослой, на нее падают заботы о своих сестрах.

Она — маленькая хозяйка в большой семье, только на нее может положиться отец. А заботы на девочку легли годом раньше, когда мама заболела и слегла. Вот уж поистине, Бог дает по силам, слабому человеку все это не снести.

В 1935 году, когда Ксении исполнилось 13 лет, из разоренного гнезда в деревне Николаевке семье пришлось выбраться в Чистополь, а вернее на Крутую Гору. Там на элеваторе работал отец и мачеха Ксении. Ютились в избушке на курьих ножках, детей — куча мала. Так пролетел год. Старшая сестра домовничала, Еленка бегала в школу, Мотеньке уже 3 годочка надвигалось. Еще у мачехи два мальчика — шести и двух лет. Зимой разразилась корь. Лежали вповалку на печке, занавешенные красной тряпкой. Ксения оказалась крепче всех, легко перенесла болезнь и ухаживала за малышами. Мартенка бредила, у нее была очень высокая температура, но она выжила. Умер младший, Ванюшка. Мачеха убивалась, что ее сыночек ушел, а не девочка-сиротка, но не стоит судить никого, тяжелая утрата — терять любимое дитя.

Весной 1936 года Ксению определили в Чистополе работать курьером, поселили к одинокой бабушке, чтобы не бегать на Крутую Гору каждый день, автобусов не было регулярных, как теперь. Нашли квартиру на улице Пролетарской, что за мостом через Берняжку. Бабушка была тихая, но строгая: свет не включать, самовар не разогревать, не шуметь, спать ложится пораньше. После работы Ксения сразу же шла в вечернюю школу, исполнилась ее мечта — учиться! Поздно вечером возвращалась она из школы к хозяйке, которая уже спала, тихонько вытягивала из-под ее кровати скаточку с постелью и ложилась спать. Рано утром, закатав подстилку, попив кипятку из самовара с хлебушком снова бежала на работу и в школу, всем довольная и радостная, что жизнь налаживается. Справили теплую одежонку, калоши новые.

Осень была долгая, сухая и теплая, но пришел ноябрь сначала с дождями, потом с морозцем и беспробудной теменью. Все бы ничего, да на мосту через речушку нет перил, а от голода или от природы Ксения плохо видела в темноте. До моста дойдет и ждет попутчиков, чтобы вслед за ними как-то одолеть этот опасный мост. Иногда приходилось по часу и больше стоять ждать, боялась упасть в воду. Промерзнет до костей, а дома и попить чаю нет возможности, так и бьется от холода на постели, пока сон не сморит. До декабря не дотерпела, пришлось бросить школу, хоть плачь.

Через год Ксении несказанно повезло: спасибо, Иван Максимович, из деревенских, похлопотал за нее в артели «Швейник» и ее взяли ученицей. Поручился дядька за девочку и опекал ее как мог. Именно от него девочка узнала, что есть день Ксении Блаженной — 6 февраля, когда он ее с «Ангелом» поздравил. Так и справляла мама дату своего рождения в этот день всю жизнь.

Все ладилось у нее как нельзя лучше. Работа в скорняжном цеху была не тяжелой и привычной для рукодельницы. Надо было на вес получить меховые лоскутки и из них собрать в полотно определенный размер лоскута по ворсу ручными стежками. Научилась Ксения ловко шить с наперстком и всю жизнь с ним не расставалась, очень нужный инструмент оказался. Были нередко и конфузы: норму трудно выполнить тем более, что на меховых лоскутках были залысины. И тогда не хватало меха, чтобы совместить вес и метраж. Кому вообще в голову пришло их совмещать? Тогда ей приходилось рыться в корзине отходов и собирать трехсантиметровые лоскутки меха, чтобы как-то вписаться в норму. Вот уж поистине кропотливый труд!

А с первой зарплаты пришла большая радость. Ксения выстояла очередь в мануфактурном магазине и купила отрез ткани на платье. Она ведь уже кое-что умела шить. Прибежала домой, раскроила, как подсказали ей старшие и давай шить вручную. Да только вот опыта еще маловато, раскроила две полочки и на спине получился слишком большой вырез. Кто бы унывал, но не Ксения! Легко вставила в новое платье круглую заплатку и все стало отлично сидеть. Кто снимет? Да никто!

Самое лучшее лакомство было — французские булки и халва, это с получки. Обычно же кипяток и хлеб, ну картошка в мундире с зеленью. В выходной, когда у тяти свеклой или репой побалуется, щами, козьим молочком.

Так бежало время. Заприметила Ксюшу в артели закройщица тетя Клава Чечнева, уж больно по душе была молчаливая и трудолюбивая сиротка. Закройщице жилось нелегко: на руках мама и дочка, а муж умер молодой, не проснулся утром, видно сердце остановилось. Все продумала Клавдия и предложила Ксении быть ее помощницей в шитье женских пальто. Тетя Клава дома кроила заказы, примеряла, а шить сама не справлялась. Ведь это после основной работы надо было делать. Жила тетя Клава рядом с артелью, на улице Ленина, дом 25, на втором этаже. А под ней жила одинокая женщина — посудница тетя Рая. Вот ей-то и предложила Клавдия взять на квартиру девочку — легче жить будет. И все срослось: Ксения стала жить близко к работе, Клавдия стала жить близко к помощнице, а тетя Рая финансово стала легче жить и веселее — все не одна. Сын погиб, муж умер, а тут старательная помощница: пол и посуду помоет, за водой сбегает, печку натопит, хлеба купит. Да мало ли чего.

Бывало, с работы прибежит Ксения, дела домашние быстро сделает и шить к тете Клаве на второй этаж летит. Шьют пока могут. Закройщица шила на машинке, а всю ручную работу делала мама, научилась многому, в этом деле главное — аккуратность и скорость. В девять — спать, примерно до двух ночи, потом подъем и снова шить, уже у себя внизу. В шесть утра поела — и в артель на основную работу. Благо, хозяйка не бранила за свет ночной, а он слабенький, десять свечей, как от лучинки. Зато приработок был. Про школу и не вспоминала, какая теперь школа, когда такое умение в руки идет! Кусок хлеба на всю жизнь, считай!

С какой же благодарностью мама хранила в памяти эти лоскутики воспоминаний, если даже я до сих пор вспоминаю их с трепетом. Добрые люди встретились на пути маленькой девочке, в трудный час прибиваясь друг к другу, так легче выжить. А мама и на основной работе перешла из скорняжного в пошивочный цех. Много она теперь умела. И в 1939 году стала стахановкой, в 1940 году — комсомолкой, ее фото в чужом пиджаке и берете теперь красовалось на доске почета в артели «Швейник»! К этому времени можно было позволить себе с подружками поехать в дом отдыха, где их ждали развлечения, спортивные игры и веселые соревнования.
Тогда было тяжелое, но все же еще довоенное время, полное надежд и планов.

Наталья Пасмур к дню рождения мамы.

Чистополь. 03.02.2025 год