Был верен дружбе фронтовой

Еще школьником Фатых возглавлял группу самозащиты, поднимал по тревоге сверстников, жителей близлежащих домов, экипированных средствами пожаротушения, баграми. В родном Исляйкине в дни каникул работал прицепщиком навесного оборудования на тракторах, помощником комбайнера на «Коммунаре», посещал курсы механизаторов при МТС, любил технику. Всем классом в 1941 году они написали заявление в военкомат, но призвали только в мае 42-го.

Эшелон с новобранцами, в числе которых был и Фатых, ночью спешил к Ленинграду. Комиссия признала годным служить на Балтийском флоте. Осталась далеко позади родная деревня. Воспоминания прервал гул фашистского стервятника. Разрывы бомб, дробь зенитных пулеметов заглушали надрывный свис­ток паровоза. Парни выпрыгивали из вагонов, спасаясь от разрывов и пулеметных очередей. Призывников повернули в тыл. Фатых попросил направить его в танковое училище.

Новенькие «34-ки» получали на Сормовском заводе в Горьком. Здесь ковали оружие для победы. В проходной завода - телеграмма Ставки Верховного Главнокомандования с благодарностями коллективу за самоотверженный труд «Норма -100, даешь 200!» - призывали плакаты. Смены менялись без остановки станков, печей, линий конвейера: фронт требовал непрерывного пополнения техники.

Седьмой механизированный корпус формировался в августе-сентябре 43-го в Подмосковье. Два месяца окрестные поля и леса наполнял гул моторов, воздух сотрясали орудийные залпы. Затем путь воинских эшелонов лежал на юго-запад, их ждал 2-й Украин­ский фронт. Провожали под звуки оркест­ра. Настало время ковать мастерство в упорных сражениях. Боевое крещение Фатых получил с 6 на 7 ноября при освобождении Киева. Ночь стояла темная, беззвездная. Поступил приказ: включить фары всех машин, чтобы ошеломить противника. И стальная лавина рванулась вперед. Если раньше воевали под лозунгом: «Ни шагу назад!», теперь обстановка выдвинула другой: «Вперед, только вперед!» Танк Фатыха умело маневрировал, выбирая удобные позиции, мощным орудийным огнем поражал одну цель за другой. На предельной скорости экипаж с ходу преодолел траншею и в клубах дыма под огнем врага выскочил на пригорок, уничтожил орудийный расчет фашистов. В наушниках шлемофона услышал голос комбата: надо преградить фрицам путь к отходу, не дать взорвать мост. Сколько таких задач ставили экипажу - не счесть! Так, 41-я танковая бригада освободила село Чистополь. Решительно действовали танкисты на главных направлениях­ в Корсунь-Шевченковской наступательной операции в феврале 44-го. Шел дождь, лепил мокрый снег, танки буксовали. Тяжелые машины на разбитой дороге мотало, раскачивало, словно нет в них многотонной брони. Несмот­ря на все трудности, держали группировку гитлеровцев в тисках. На выручку попавшим в западню фашистам спешили свежие силы - эсэсовская дивизия «Викинг», мотополк «Германия», другие части. Но гвардейцы стояли насмерть, отбивали все атаки врага.

- Бронебойным - огонь! - скомандовал Фатых. И закрутился на месте танк с крестом на борту, разматывая гусеницу. Потом вспыхнул факелом еще один. Но и вражеские снаряды стали рваться рядом с «34-кой». Машина устремилась вперед, но подорвалась на мине. Сменив три танка, экипаж жил по-семейному: ели из одного котелка, спали, прижавшись друг к другу. И продолжали боевой путь. В августе 44-го, совершив 300-километровый скрытный марш, корпус сосредоточился юго-восточнее Тирасполя, оставив на месте бывшего расположения макеты танков, орудий, автомашин. Переход совершали только в ночное время, с соблюдением полной маскировки. На танках, бронетранспортерах электролампочки вывернули из фар. Радиосеть не работала, никто не курил. Утром, как только блеснули первые лучи солнца, разрывая тишину, загрохотала артиллерия. Вслед за последним залпом «Катюш» пошли в атаку танки и пехота. Танкисты за двое суток с боями прошли 200-километровый путь через всю территорию Молдавии. В течение пяти дней вместе с другими частями они сокрушили вражескую оборону на всем Ясско-Кишиневском выступе.

Переправившись через реку Прут, советские войска вступили на румынскую землю. В распоряжении Фатыха стали три «коробочки» - три танковых экипажа, в одном из которых он на правах командира взвода. Он быстро оценивал обстановку, прояв­лял инициативу, смелость, решительность. Не раз его взвод первым врывался в населенные пункты, сметая с пути орудия, машины, сея панику в рядах врага. А население радостно встречало освободителей. В одном из румынских городков Фатыха избрали даже комендантом.

В октябре 44-го началась Будапештская операция. Немецко-венгерские части оказали упорное сопротивление под городом Дебрецен. Лейтенанта Сулейманова назначили командиром роты. В его распоряжении три взвода, а десятый танк - его командирский пункт, из которого он руководил боем в своем секторе.

На рейхстаге уже развевалось Знамя Победы. А в Чехословакии гитлеровцы продолжали упорно сопротивляться. Приказ гласил: 9 мая быть в Праге! И вот танк Фатыха вместе с другими грохочет по земле Чехословакии. День Победы лейтенанту и его боевым друзьям пришлось провести среди лязга и грохота гусениц в танковой колонне, совершавшей бросок на Прагу. До 11 мая там шли боевые действия, было завершено окружение почти миллионной группировки фашистов. Жители восторженно встречали советских воинов: ветки сирени, охапки цветов летели на «34-ки». А вдоль обочин дорог тянулись колонны немцев с белыми повязками на рукавах. Когда-то они катили по этой трассе с песней, теперь шли угрюмые, злые.

В начале июня, когда Москва готовилась к Параду Победы, первые эшелоны с бойцами 6-й гвардейской танковой армии пошли на восток. Войска перебрасывались в Монгольскую Народную Республику, на территории которой развертывался Забайкальский фронт. Началась подготовка к боевым действиям против союзницы Гитлера - империалистической Японии. Предстояло преодолеть безводные степи пустыни Гоби и хребты Большого Хингака - узкие труднопроходимые тропы, бездонные пропасти, кручи, скалы. А их нужно было преодолеть, чтобы победить.

- То были самые трудные марши, - вспоминал ветеран. - Стояла августовская безвет­ренная, удручающе жаркая погода. Горячий воздух сушил губы, обжигал потное лицо и тело. Раскаленный песок лез в нос, скрипел на зубах. Невыносимо хотелось пить, быстро пустели фляги, а редкие колодцы были отравлены противником. В радиаторах кипела вода, то и дело перегревались моторы. Но в ночь на 9 августа танкисты пересекли границу, вступили в Маньчжурию. А 23 августа над Порт-Артуром взвился советский красный флаг.

- Экипаж наш был интернацио­нальный: механик-водитель - русский, башенный стрелок - узбек, заряжающий - белорус. Ребята дрались отчаянно, - вспоминал танкист.

На его груди сияли ордена Оте­чественной войны, Красной Звезды, медали «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За освобождение Праги», «За победу над Германией», «За победу над Японией», Жукова. Лихим командиром называли его в боевой обстановке, волевым офицером рекомендовали в мирные дни. К нему, члену президиума городского совета ветеранов, многие обращались за советом, поддержкой и, получив ее, от души благодарили Фатыха Закиевича. Он был верен дружбе фронтовой: несколько раз ездил на встречи с однополчанами.